ФИНСКАЯ ВОЙНА

Юрий Анатольевич Дьяконов написал книгу о своем отце - Герое Советского Союза, генерал- лейтенанте Анатолии Александровиче Дьяконове (1906-1972). Героем А.А. Дьяконов, тогда капитан, стал на финской войне, как я понял, за взятие прикрывавшего линию Маннергейма с запада острова-крепости Тупури-Сари. Книга издана на деньги автора и мизерным тиражом - 200 экз.
(О-в Тупури-Сари был взят частями РККА в ходе Выборгской операции. Прим. Шварёва А.Н.)
В круглую годовщину окончания той войны грех было бы не познакомить читателей с парой эпизодов, восстановленных сыном по запискам отца и по газетам той поры. Я выбрал их за то, что в них хорошо показано становление командира (Ю. Мухин).

КРАСНЫЙ КАВАЛЕРИСТ СТАНОВИТСЯ БЕЛЫМ ЛЫЖНИКОМ
30 ноября1939 г. советские войска вступили на территорию Финляндии. Отец вспоминает: "Меня вызвали в штаб округа и предложили возглавить 60-й отдельный добровольческий лыжный батальон". - "Я лыжи только видел, и то вдалеке. Я и стоять на них не могу", - возразил я. - "Вы три раза восходили на Казбек, дважды преодолевали основной Кавказский хребет... Вы лучший стрелок округа. Вы участник Мировой спартакиады, спортсмен".
"Я подтвердил, что это так. Но я не лыжник, будут только смеяться - им нужен командир- лыжник". Однако все мои возражения остались без внимания. Мне предложили за короткий срок овладеть лыжами и подготовить батальон для боя с белофиннами. В душе я был рад этому высокому доверию партии, но никак не мог себе представить, как скоро мне удастся овладеть лыжами. Ведь от этого во многом будет зависеть мой авторитет перед починенными. А здесь, на станцию Дивизионную в мой адрес уже шли приказы, пополнение, оружие и все необходимое для марша, для боя. - "На лыжи ты находишь время, а для нас нет", - ругалась жена, но что поделаешь. Готовность батальона прежде всего, и я настойчиво выполнял намеченный план подготовки.
Раньше срока подали железнодорожный эшелон, и мы отправились на Карельский перешеек. В пути знакомился с личным составом. Это были отборные бойцы-добровольцы, 50% - гражданской молодежи Бурято-Монгольской республики, остальные - воины 114 сд. Все они имели ту или иную категорию спортсмена-лыжника и меня успокаивали: два-три дня на марше и они брались меня подучить на классного лыжника, во что я не здорово верил. В г. Калинине нас выгрузили и перевооружили. Мы были в числе первых, кому доверялось новое оружие ППД. Здесь мы прошли ускоренный курс огневой подготовки и тактики с учетом уже полученного боевого опыта и нового оружия.
По рассказам командиров, принимавших участие в этих боях, белофинны дерутся упорно и зло, применяют различные тактические хитрости и приемы. Надо подготовить своих ребят так, чтобы тактически мог мыслить не только офицер, сержант, но и каждый боец. Хватит ли душевных сил, прозорливости, умения в короткий срок научить этих замечательных лыжников нужной тактике в условиях суровой зимы? Из них никто еще не был в бою. Кропотливой работой с людьми, систематическими занятиями мы выработали у личного состава уверенность в победе, уверенность в своих силах, в победе в любых, самых тяжелых условиях. И первые бои показали, что бойцы наши дерутся смело и умело бьют врага".
Представьте себе, читатель, обстановку, в которой оказались необстрелянные бойцы и их командир, еще не воевавший против регулярной армии. Морозы до 50°. Дни короткие, ночи длинные. Глубокий снег. Леса. Нагромождение скал. Замерзшие озера, овраги. Широко используя пересеченную местность, невзирая на холод, каждый день с раннего утра и до поздней ночи и особенно ночью группы людей на лыжах и без лыж, по бездорожью стараются обойти, отрезать, подкараулить друг друга, захватить еще один ДОТ, опушку леса, еще один пригорок, держать под огнем еще одну ложбинку, выход из рощи.
К счастью, упорства и энергии отцу было не занимать и, что немаловажно, он хорошо ориентировался на местности, быстро отыскивал нужную тропу. И по бездорожью, даже ночью находил путь. В частности, отряд отца принимал участие в боях за остров Койвисто и город Койвисто. Опыт набирался воистину стремительно.
Вот заметки отца под названием "Засада": "В эту ночь мы выполнили еще одно задание в тылу врага и возвращались к линии фронта. Погода не совсем благоприятствовала нашим действиям: из-за туч появился месяц, освещая лес, по которому мы двигались. В стороне слышались пулеметные и автоматные очереди. Вскоре в лунном свете мы увидели неясные очертания сгоревшей лесной будки. Когда мы стали обходить ее, метрах в двадцати от нас внезапно появились финские лыжники. Я быстро лег и почти не целясь, стал стрелять из своего автомата. Все бойцы последовали моему примеру. Один из финнов вскрикнул и свалился на землю. Открыли огонь и белофинны. Раздавались проклятия и ругань на финском языке. Мы стреляли из всего нашего оружия. Молчал только пулемет. "Почему он не стреляет?" - удивился я. Как выяснилось позже, пулеметчик просто боялся стрелять: он не мог отличить своих бойцов от вражеских. Пожалуй, в этой обстановке это было разумно.
Вытаскивая магазин из подсумка, чтобы перезарядить свой автомат, я перевернулся набок. Голова моя оказалась как раз у камня, который напоминал кладбищенскую плиту. Вдруг рядом со мной раздался взрыв и я почувствовал, что мне обожгло плечо. Видимо, кто-то из белофиннов бросил гранату. Она взорвалась, вероятно, всего в одном метре от моей головы, но благодаря счастливой случайности между мной и гранатой оказалась эта каменная плита, и лишь небольшой осколок камня ударил меня в плечо. В это время я ходил в полушубке, чем и выделялся среди других лыжников. Осколок пробил полушубок, но не нанес мне серьезного ранения.
После взрыва гранаты неожиданно наступила тишина. Я слышал, как дышали вокруг меня люди. Луна вновь зашла за тучу, и в темноте никто не решался стрелять, не зная, где свои, а где враги. Затем я уловил легкое движение справа и за каменной плитой, совсем рядом с собой, увидел голову и плечи человека. Невозможно было разглядеть: наш это или белофинн. На всякий случай я прицелился в него и крикнул по-фински: "Руки вверх!". Немедленно последовал дружеский ответ: "Это я, товарищ капитан, Мерзляков". Я снял палец со спускового крючка.
Никто больше не стрелял. Белофинны, оставив пять трупов, исчезли за деревьями. У нас погиб самый веселый и молодой бурят Иванов. За ночь это была вторая наша потеря. Добавилось еще двое легко раненых. В плечо был ранен сержант Васев. После короткого совещания мы вновь двинулись в путь. Чтобы избежать преследования, я изменил маршрут, и по старой, проторенной лыжне мы ускорили шаг.
Лыжня кончилась, и я, не заметив перед собой глубокий овраг, с шумом полетел вниз. На помощь мне подскочило несколько бойцов, и мы общими усилиями вылезли из оврага. Лес кончился, и перед нами открылась огромная поляна. Это, вероятно, большое озеро. У меня сломалась палка. На берегу озера виднелись небольшие домики курортного типа. Домики разрушены артиллерией, пожарами или просто заколочены, брошены. Валялись телеграфные столбы, оборванные провода, пустые гильзы из-под снарядов. Вероятно здесь стояла зенитная батарея белофиннов. Ко мне подошел офицер Янукевич: "Этого озера и городка не должно быть на нашем пути". - "Да, я и сам вижу, мы заблудились". При свете фонаря мы разглядывали карту и убедились, как далеко ушли от своего маршрута. Вскоре подошел лейтенант Рукосуев и доложил, что нас преследуют финские лыжники. "Вот так размечтался, - ругал я себя, - вот так хваленый следопыт..." Все больше и больше я злился на себя. Обстановка для нас складывалась очень сложная. Вместо того, чтобы приближаться к месту встречи со своими, мы уходили в сторону, и к рассвету мы, конечно, не выйдем к назначенному району. Несмотря на трескучий мороз, у меня даже пот выступил. Профессия офицера включает в себя готовность к смерти ради выполнения долга перед Отечеством. Однако мало людей, которые были бы равнодушны к смерти. Все же обстоятельства таковы, что офицер всегда должен подчеркивать это равнодушие. Он должен быть спокоен при любых обстоятельствах. Офицер обязан помнить, что солдат наблюдает за ним, что малейший признак малодушия офицера может мгновенно и резко сказаться на поведении всего подразделения. И наоборот: столь же резко и быстро распространяется спокойствие, уверенность, исходящие от офицера. Эти золотые слова своего любимого владикавказского командира полка я вспомнил мгновенно и как бы внутренне одернул себя, посмотрел на окружающих, на собравшихся вокруг бойцов и громко сказал: "Ничего, вывернемся!" - и привел крылатые слова Суворова: "Победил не тот, кто повалил, а кто вывернулся". Я честно признался бойцам, что во всем виноват сам, но теперь я буду стараться идти быстрее обычного и мы наверстаем упущенное.
Идти теперь пришлось по целине. Впереди меня шли два опытных лыжника и проделывали лыжню для всего отряда. Успокоенные моими доводами бойцы по-прежнему двигались за мной. Для прикрытия с тыла пришлось увеличить тыльный дозор и наблюдение по сторонам. Внутренне, конечно, я не был спокоен. Я совершенно отчетливо понимал, что нам в третий раз придется встретиться с белофиннами. Не отстанут же они от нас ради того, что мы заблудились. Наоборот, они примут все меры к тому, чтобы нас не выпустить живыми со своей территории. Не знаю почему, но мои мысли все настойчивее возвращались к эпизоду давно минувших дней. У меня не созрело окончательное решение, но, вспомнив этот случай на Кавказе, я все больше приходил к мысли, что и здесь, в данный момент надо пойти на этот дерзкий шаг. Я вспомнил слова, произнесенные руководителем учения в горах, смысл их заключался в том, что опыт почти ничего не значит, если его не обобщить, не переработать и не попытаться применить в необходимых случаях в бою. Да, я окончательно пришел к выводу: нужно найти подходящее место и своим преследователям устроить засаду. Только таким образом мы можем избежать преследования.

ЗАСАДА Продолжаю цитировать записи отца: "Мы шли быстро. Я слышал биение своего сердца. За всю эту ночь мы покрыли, конечно, очень много километров. Некоторые бойцы, признаться и я, особенно раненые, изнемогали от усталости. Другие, то и дело нагибаясь, поправляли испорченные лыжные крепления. Мне нужно было давно дать бойцам отдых, хотя бы короткий, но я не мог его разрешить, спешил вперед, чтобы найти подходящее место для засады. И найти его, конечно, надо до рассвета. Это счастье, что так долго тянется зимняя ночь... Просека кончилась, мы входили в густо разросшийся кустарник, а впереди показались небольшие горы, занесенные снегом. Конечно, не такие, как на Кавказе. Начало светать. Защемило сердце... И вот оно, счастье: среди громадных каменных нагромождений, наконец, я увидел теснину, которая чем-то напоминала кавказское ущелье. Подходящим бойцам я объявил, что мы скоро сделаем привал и отдохнем. От этого решения у всех как будто прибавилось сил, и мы быстрее начали приближаться к тому месту, где я решил организовать засаду.
Мысленно я принял решение со всеми подробностями: как и где надо расположиться, чтобы засада была для врага неожиданной. Примерно я наметил, кто и где займет места для боя. Вскоре мы подошли к этому месту. В ожидании отставших я вытащил сухарь и кусочек сахара и первый раз за всю ночь с аппетитом поел. Очень кратко я рассказал бойцам о своем решении, рассказал им, как несколько лет тому назад действовал в подобной обстановке и, наконец, убедил их, что иного выхода в данный момент у нас нет, от преследования мы сможем уйти только при помощи засады.
Долго мы провозились, чтобы замаскировать свои следы к местам засады. Проделывание ложной лыжни далее по нашему маршруту поручил двум бойцам, которые умело и быстро справились со своей задачей и возвратились на позиции. Когда все замаскировались, у меня лично и у других, кого я видел, появилось спокойствие за свою судьбу, за исход боя, так мы хорошо и ловко заняли свои места. Сидевший за мной старшина Васев спросил: "А вдруг, товарищ капитан, они не пойдут этим маршрутом? - Все может быть, - ответил я ему. - Но ведь всю дорогу они нас преследуют по нашей лыжне. Почему же в этом месте они должны будут обходить?
Однако долго ждать врага не пришлось. Вначале послышался шорох, скрип лыж, но потом вдруг все затихло. На востоке появились первые лучи восходящего солнца. К месту засады подходы хорошо просматривались. Вглядываясь в опушку, я заметил группу лыжников врага. Они шли точно по нашей лыжне. Их было семь человек. Нас было двадцать. Что делать? Уничтожить их или пропустить? Если мы их не уничтожим, они, продвинувшись дальше по лыжне, могут разгадать, что мы дальше не пошли, и мы сами попадем в ловушку. Открыв огонь по ним, мы себя обнаружим, и очередная группа, которая, вероятно, движется за ними, может обнаружить нас, и бой окажется для нас невыгодным.
Организуя засаду, мне казалось, что события должны произойти так, как и пять лет назад. А как будет сейчас? Действия бойцов зависели от моего сигнала. Было строго установлено, что без моего сигнала никто не может открывать огонь. По головным должны открыть огонь бойцы отделения Васева, по средним - отделение лейтенанта Януковича, а по "хвосту" - лейтенанта Рукосуева.
Финские лыжники подходили все ближе и ближе. Мне показалось, что, подходя к нам, они стали более осторожными. Они остановились. Впередиидущий лыжник произвел несколько очередей из автомата в нашу сторону. Это еще больше усложнило обстановку. Было уже совсем не похоже на то, как было в прошлом. Я не шевелился, не давал команд. И не от того, что я хладнокровный человек. Я размышлял, что же делать дальше. Выручили меня сами белофинны. На опушку леса, на которой и мы останавливались, вышла большая группа финских лыжников. За плечами у них поблескивали новенькие автоматы. На лыжах были установлены пулеметы. Когда я увидел эту группу, то понял, когда мне подавать сигнал. Теперь все зависело лишь от того, насколько бойцы помнят дни нашей учебы, насколько они доверяют мне, как их командиру. А это доверие должно быть абсолютным. Иначе ты не командир. А ведь в эту минуту большинство моих бойцов происходившего не наблюдали. Уткнувшись в свои укрытия, они ожидали моего сигнала. Признаюсь - я очень боялся: вдруг кто-то из бойцов поддастся на провокацию финского автоматчика, откроет ответный огонь или чем-нибудь другим обнаружит свое присутствие. Но, к счастью, этого не произошло. Кругом все было мертво, только я и рядом сидевший Васев внимательно наблюдали за действиями противника.
Вскоре со стороны большой группы лыжников сигналом была подана команда, и группа белофиннов в семь человек продолжила свое движение вперед. Я машинально схватился за бинокль, но нужды в этом не было, их можно было рассмотреть простым глазом. Первым шел здоровенный рыжий детина, следом - пониже ростом, но коренастый. Третьим был, по- видимому, сержант. Он то и дело посматривал то вправо, то влево. Мне показалось, что он смотрит на меня. Я машинально закрыл лицо хвойной веткой и притаился. Белофинн отвернулся и подал какую-то команду. Они пошли быстрее. Шли они легким, размеренным шагом, как на прогулке. Последний, седьмой, все время посматривал назад, очевидно, ему было поручено наблюдать за командами старшего командира. Я переживал, я боялся, что у кого- нибудь дрогнет сердце и он откроет преждевременную стрельбу. Но этого не произошло. Дозорная группа, не заметив нас, прошла дальше. Следом шла колонна, в которой было примерно тридцать пять лыжников врага. Шли они, не подозревая об опасности. Вперемежку с командами слышался разговор, шутки. Я мысленно разделил всю эту группу на три части, подтянул свой автомат, проверил предохранитель и выбрал лично для себя две цели: группу пулеметчиков и командира. На всякий случай положил на ветку наган (наган я очень любил, потому что он всегда бил безотказно на морозе, чего не скажешь про пистолет). Еще раз посмотрел вглубь, на опушку леса: не двигается ли еще кто-то за этой колонной. Нет, ничего подозрительного не было видно. Во всяком случае сумеем расправиться и уйти. И, как условились, свистком я подал сигнал и первым открыл прицельный огонь.
Результат скоротечного боя был действительно таким же, как в тактическом примере прошлого. Со стороны белофиннов раздавались предсмертные стоны, истерические крики, ругань. Те, кто тащился в хвосте, пытались бежать назад, но наши пули догнали и их. В несколько секунд все было кончено. По моей команде мы выскочили из укрытий к трупам белофиннов. Самыми лучшими трофеями для нас оказались финские автоматы, пулеметы и патроны. Восхищение бойцов было неописуемо: ни одной царапины нашим бойцам и полное уничтожение большой группы преследователей.
В то время, как был открыт огонь по главной группе, дозор белофиннов развернулся и быстро возвращался к нам на выстрелы. И эта группа была нами встречена организованно. Произошла короткая перестрелка, трое белофиннов растянулись на снегу, остальные, взяв курс на юго- запад, бросились врассыпную бежать по бездорожью. Васев выкатил финский пулемет и открыл огонь по белофиннам. Вскоре один упал, второй... Оставшиеся скрылись в лесу. Наблюдая за убегавшими белофиннами, мы были уверены, что они теперь и не подумают нас преследовать. Однако уходить от этого места надо было немедленно. Мы стали на лыжи и, ободренные победой, торопились к назначенному месту на линии фронта". Ю.А. ДЬЯКОНОВ